Из-за мощного давления архитектурной практики значимые вопросы не задаются, и архитекторы плавают в море предположений о том, перед кем и в чем они ответственны.
К.К. Вы основали Исследовательский институт экспериментальной архитектуры в 1988 и руководите им уже более 20 лет. Какова его роль с точки зрения затронутых в нашей дискуссии вопросов?
Л.В. Как известно, сейчас RIEA руководит совет директоров, и теперь институт более открыт и демократичен, чем во времена, когда я влиял на него больше. Думаю, это хорошо, особенно, если учесть сложность проблем, с которыми сейчас сталкивается архитектура во всем мире, и которыми занимается RIEA.
Я надеюсь, что институт станет лидером в идентификации самых важных вопросов. Сначала – четко их формулируя, а потом подключая концептуальный, аналитический и технический инструментарий проектирования, чтобы найти некие практические решения. Разумеется, это весьма амбициозно, но я считаю, что группа вроде RIEA может стать одной из немногих, способных свободно ставить высокие цели – поскольку у нас нет ни политических, ни экономических привязок. Мы достигнем многого, если пройдем хотя бы полпути в этом направлении.
К.К. Строительная индустрия – возможно, самый инертный по отношению к инновациям сектор, как с культурологической, так и с технологической точек зрения. Традиция в культуре высоко почитается и много весит, хотя зачастую она прикрывает дешевые жаргонизмы и технологии строительства в духе «дешево, да гнило». Поэтому технологические инновации сначала продуцируются по большей части в других сферах – военной, медицинской или космической, и только потом транслируются в архитектуру. Честно говоря, это плохо. По правде говоря, архитекторы бьются, чтобы вырастить инновации в своей области.
Согласно данным ООН профессиональная архитектура имеет отношение только к пяти процентам того, что строится в мире. Стало быть, архитекторы отвечают на запросы исключительно тонкого слоя, экстремально малой доли человечества. Значит ли это, что мы не в силах возглавить перемены и стать реальными инноваторами – из опасений залезть в чуждые области и методы исследования и взять на себя дополнительную ответственность? Какую роль в решении таких вопросов играет архитектурное образование?
Л.В. Важнейшая часть архитектурного образования – постановка вопросов. Молодые люди, поступающие в архитектурные школы, по-настоящему любознательны. Однако они толком не знают, какие вопросы важнее для будущего. Их преподаватели, более опытные в жизни и архитектуре, должны обозначить важнейшие вопросы из серии «что значит быть архитектором в современном мире». Причем на коллективных занятиях по проектированию, а не на лекциях по этике, политике или истории.
Из-за мощного давления архитектурной практики значимые вопросы не задаются, и архитекторы плавают в море предположений о том, перед кем и в чем они ответственны. Архитектурные союзы лишь чуть-чуть выходят за рамки платных клубов. Задать трудные вопросы можно исключительно в образовательных учреждениях.