Дэвид Чипперфилд – куратор венецианского биеннале 2012

Руины разрушенного в конце второй мировой войны музейного здания в Берлине многими воспринимались как священные. Дэвид Чипперфильд разработал проект, включавший и научную реставрацию, и строительство новых выставочных пространств. Фотографии © Ute Zscharnt

Чипперфилд довольно медленно становился известным, зато потом быстро стал всемирно знаменитым. Никто не может отказать ему в профессионализме, но некоторые упрекают его архитектуру в излишней сдержанности и даже черствости. Она и вправду не затмевает все вокруг, но не потому, что не может, а оттого, что не хочет. В ней нет прямой театральности, поэтому Чипперфилда исключительно высоко ценят музейщики и кутюрье. Он создает строгую архитектурную среду, выгодно оттеняющую роскошь искусства, моды, природы, а также проектирует дома для самодостаточных и независимых людей. И знает, что делает:

«Приз, который вручают лауреатам премии Стирлинга, недостаточно тектоничен. Такому предмету подобает стареть с достоинством. Зато среди лауреатов есть великие».

Литературный музей в Марбахе принес Чипперфилду премию Стирлинга

«Я не считаю себя приверженцем неоклассики. Но я люблю порядок. Жаль, что определенный тип неоклассицизма в двадцатом веке стал домашним архитектурным языком фашизма. Может ли архитектурный язык избавиться от таких ассоциаций? Думаю, может, потому что, в конце концов, речь идет о колоннах и балках. С ними играла классическая архитектура, и мы припадаем к тому же источнику. Причем в Германии мне как англичанину гораздо проще этим заниматься. Историю с колоннами в литературном музее Марбаха приняли хорошо, но вряд ли немецкий архитектор в наше время может себе позволить подобное».

«Я все еще считаю, что в трудные для экономики времена задачи, естественным образом усложняясь, вводят в игру особый тип креативности. Не думаю, что в этом одни минусы, но не считаю, что надо приветствовать их с распростертыми объятиями как подъем на новую ступеньку. Я бы сказал, что предкризисные годы были периодом чрезмерности, и частично ее утратить не так уж плохо. Экономическая ситуация станет бедой для многих людей, поэтому радоваться нечему, но с точки зрения проектирования, с точки зрения архитектуры, я думаю, что сомнению подвергнутся многие экстравагантные идеи и концепции предыдущих лет. Я имею в виду не только вопросы, связанные с формой, но и сами идеи, а также количество денег, которые люди тратили на вещи. Я думаю, что слишком много. Я думаю, что в более разумной атмосфере нет ничего плохого. Жаль, что для того, чтобы образумиться, нужна рецессия».

«Я очень мало занимаюсь промышленным дизайном. Просят меня часто, но я, безусловно, не считаю себя промышленным дизайнером. Дело в том, что я не Джаспер Моррисон, не один из тех, кто вносит серьезный вклад в дизайн – я дилетант. Если мне охота спроектировать пару чашек, и Алесси готова их выпускать, я это сделаю. Это приятный способ заниматься дизайном, и так я сделал три или четыре предмета, про которые счастлив сказать, что они – правильные».

Бутик Дольче и Габанна, фото © Dennis Gilbert

«Я всегда понемногу работал с людьми из мира моды. Какое-то время с Мияке, потом с Дольче и Габбана, а сейчас с Валентино. Это прекрасно. Мир моды по-настоящему причудлив, но там есть хорошие люди. Он такой, потому что живет по жесткому расписанию. То есть шоу должно начаться вовремя, а мнение людей из этого мира постоянно меняется».