Форма: синтаксис и амбиции

Кто создаёт новый синтаксис форм? И внешние факторы, в виде войн, стихийных бедствий и партийных съездов. Но и субъективные, такие как творчество Микеланджело Буанарроти, Доменико Эль Греко, Пабло Пикассо.

Архитектурные формы моделируются станковым искусством.

Живопись создаёт язык архитектуры, обучает этому языку общество и завершает процесс созданием Дрезденского Цвингера архитектора Маттеуса Пёпельман или Берлинской филармонией Ганса Шаруна.

Ганс Шарун. Берлин. Здание филармонии.
Справа внизу: Роберт Раушенберг, живопись

И как не вспомнить здесь старика Джексона Поллака и футуристов начала 20 века. Они помогли, они нашли подход к эстетизации этого страшного индустриального пространства. А Энди Уорхолл и Роберт Раушенберг завершили дело. Архитекторам осталось набраться смелости и применить то, что было найдено художниками.

Ричард Роджерс. Лондон. Здание банка.

Принимать архитектурную форму как рождённую на отрицании уже усвоенного обществом текста – данность. Но не связывать её с тектоническими свойствами объекта, лукаво доказывая при этом ее первооснову, что делают лжемодернисты, это путь к потере равновесия. И состояние это развивается до последующего этапа «осознания основ» и тектонических первопричин создания архитектурной формы.

Если у древних греков преобразование архаичных конструктивных приёмов в ордерную систему создало великую архитектуру, то преобразование классических стоечно-балочных систем в великую тектонику Луиса Кана и Филиппа Джонсона создало чистый модернизм.

Филипп Джонсон. Мадрид.

И Василий Кандинский, и Владимир Татлин, и Яков Чернихов нашли себя в искусстве не через отрицание классики, а через фиксацию, актуализацию природных структур, композиций и форм. Отсутствие индивидуальности и таланта в архитектурном формотворчестве создаёт примеры, когда заявка на новаторство есть, а его самого нет. Когда объект насыщается элементами стиля без всякого вкуса. Цель лишь одна – показать принадлежность автора к определённой школе. И для распознания подделки требуется большая интуиция.

Раймунд Абрахам,
культурный центрРаймунд Абрахам в своём Австрийском культурном центре в Нью Йорке талантливо решил задачу в условиях гигантского давления окружающих архитектурных штампов и авторитетов Миса ван дер Роэ и Эрро Сааринена. Новаторство этого здания в своеобразном решении, созданном в жёстких условиях и не повредившем функциональным требованиям.

Можно, конечно, не подвергая себя сомнениями, вылепить объект по «проходящей», принятой схеме, но «привязка» формы к месту – это основная задача архитектора, несмотря на давление определённых приёмов и предопределений. Тогда задача из «утверждения» превращается в «исследование». Без ясного представления о конечной форме, а порой и функции. И в этом прелесть.

Всегда, во все времена, сложность построения объекта определялась усугублением его функций.

Великая сложность пирамид заключалась в необходимости скрыть тайну, спонтанная сложность Акрополя – в демонстрации демократических идей, великолепная сложность барокко – в прославлении монархии. Сложность деконструктивизма Фрэнка Гери– «чтоб продать».

Фрэнк Гери. Винный отель Marques de Riscal в Испании

А иногда и под прекрасную форму подтягивают функцию. Заполняют её ею. И Йорн Утсон, и Сантьяго Калатрава, и Эрро Сааринен, продолжив дело классических маньеристов, создали «литературные» формы, украшающие мир.

Эрро Сааринен. Здание аэропорта

Утилитарная «фольклорная» архитектура деревенского сруба или круглого африканского дома так же эстетична, как и дворец классической архитектуры. Ведь всё, к чему прикасаются руки человека, приобретает эстетическое качество. Как субъект этого качества и как объект эстетического освоения его в искусстве.

И даже чистоплюйство функционалистов проверялось в итоге композиционными приёмами золотого сечения, применявшегося старыми мастерами по наитию.

Ван Шу. Здание Академии искусств.

Архитектура, создаваемая профессионально, питается этими типами «фольклорной» архитектуры, этими образами, этой «первичной» эстетикой. Говорить на современном языке архитектуры с местным, национальным акцентом могут лишь архитекторы – носители глубоких исторических традиций.
Это продолжительный процесс почти тантрического вхождения в атмосферу фольклорных приёмов и понятий. Этот язык или применяется напрямую в классических примерах, таких как здание Исторического музея в Москве Владимира Шервуда, дворцов Архангельское и Кусково или развивается, диссонирует в произведениях модернистов и деконструктивистов Кензо Танге и Ван Шу.

Дмитрий Чечулин. Москва. Комплекс зданий.

Прежде, чем создать архитектурную форму, нужно создать матрицу: смысловую, эстетическую, тектоническую. Эту матрицу в определённые периоды истории помогают создать идеологические органы государства.

И тогда возникает сталинский ампир. Явление региональное, грандиозное и тупиковое.
Архитектурные произведения, создаваемые с заранее запрогнозированной под давлением действующей идеологии
и моды эстетикой, превращаются со временем в своеобразные памятники человеческого тщеславия.