Красный человек на черном квадрате

Влияние экспериментов конструктивистов 30-х годов ясно читается на выставке дизайнерских объектов Андрея Люблинского и Марии Заборовской в галерее Глобус лофта Этажи. Красный человек небывалых размеров расположился на полу галереи, вызывая ассоциации с египетским сфинксом по сбивке масштаба с галерейного явно на уличный. Вокруг элегантные футуристические идолы с тем же конструктивистским месседжем во взоре. Нескончаемые метры ткани с напечатанными резвящимися новыми дизайнерскими людьми и их двойниками, потому что если есть Я, то должен быть и Другой (тираж и метры подразумевающиеся, потому что настоящий дизайнер хенд мейдом не балуется, а работает для промышленности) застыли на квадратных подрамниках размера – над диваном, холст, масло. В воздухе витает дух Баухауза.

Красный человек лежал-лежал да и пошел. Ожил. В символическом, разумеется, смысле. Обрел душу, плоть и кровь. И оказался человеком Малевича, чем самым Яйцеголовым, но
не персонифицированным дядей (или тетей?). Некоторые, как известно, не имеют пола – не женятся и замуж не выходят, а пребывают, как ангелы на небесах. Не здесь, конечно. Но в пространстве сакральном, надмирном. Мир видимый и невидимый соединяется в ритуале. И проводник ведет всех по известному только ему пути. В мир чистых дизайнерских форм и не персонифицированных, ничем не пахнущих, ничего не говорящих и ничего не хотящих символических фигур людей, которые близки к сфинксам по самодостаточности и монументальности. Фигура красного, его символическая душа, стала танцевать свой танец над распростертым телом из крашеного деревянного бруса сечением 20Х20.
Интересны бруски, из которых сделан Красный. Из них можно построить Дом. Вернее, это и есть те самые бруски. Это очень удобный размер. Близкий к человеку своей заточенностью под функцию. Такой брус получается практически из любых стволов. Хорошо собирается, может служить конструктивной опорой, балкой. Его спокойно могут установить в любое положение два мужика. Его любят строители, и он хорошо держит тепло. Многие люди хотят иметь такой дом. Он доступен по цене. Функция, конструкция, красота.

А Душа – это что? Это Она? Или Его душа – Он, а Ее – Она? Или у всех Она? Но, вероятно, душа – это точно не Оно. Во всяком случае, здесь душа Красного была в юбке. И с завязанным вполне яйцеголовым лицом. То есть не конкретным, а собирательным. Она (душа) была даже где-то угрожающей, коннотирующей со Смертью. Но если Смерть- мост для освобождения от оков плоти, то Красный не ошибся. И танец над распростертой фигурой произошел в правильное время. До ее появления лежащий деревянный был скорее мертв, чем жив. После танца – наоборот. Мост развернули.
Когда полностью красная фигура подошла к лежащей красной деревянной инсталляции и просто встала, стало даже слегка страшно. И музыка была соответствующая – Коянискоцци Филиппа Гласа. Какие-то окна точно стали приоткрываться. А потом пошло очень медленное движение над телом лежащего. То есть они стали одним. Движение убыстрялось, и казалось порой, что это танец питона Каа перед замершими обезьянами в советском мультике Маугли. Но это было движение близкое к театру Буто. Динамика движения была внутренняя, порыв возникал, взрывая напряжение. В какой-то момент деревянный и живой стали, не сговариваясь, свастикой, потом Пьетой Микеланджело, были там и Сфинкс и Иоанн Креститель. Закончилось мыслителем Родена.

Минимализм дизайнерский – большой деревянный человек из красных брусков и маленький живой человек с красными лоскутьями, завязанными вокруг головы и торса – минимализм пластический. И очень это было похоже на Малевича.

Эти образы возникали спонтанно, как знаки-иероглифы, сменяя друг друга с мультипликационной механистичностью. При минимуме выразительных средств – двух лоскутах красной материи и трико, пластическая работа была весьма фактурна. В этом также проявилось их внутреннее единство. Минимализм дизайнерский – большой деревянный человек из красных брусков и маленький живой человек с красными лоскутьями, завязанными вокруг головы и торса – минимализм пластический. И очень это было похоже на Малевича. Из-за черного квадрата пола, наверное. Который всегда с тобой.
В каких случаях завязывают (покрывают полотном) лицо? Правильно, умершему. Или невесте. Или мусульманской женщине, чтобы знала свое место под солнцем. Еще варианты – палач или стоматолог. Террорист. Анти террорист. Маска из солей Мертвого моря – стопроцентное омоложение. Кажется, все. Ситуации пограничные, стрессовые, близкие к порогу. А Новый человек Малевича – кто он? Явно не мусульманская женщина, но кажется, и не палач. Это ближе к монументу, Плану Монументальной Пропаганды 20-х, когда на улицах появились недолговечные гипсовые скульптуры недолговечных коммунаров. И все это очень пахнет Египтом. Культом загробного, мумиями, снаряженными сокровищами первой необходимости для проживания в ином мире, и яйцеголовыми всех мастей.
Интересный синтез. Дизайнерская концептуальная идея группы “Pprofessors”, что деревянный человечек объездил весь мир и всюду сфотографировался (документальные кадры его путешествий почти на всех материках, городах и весях идут на видео на выставке) это своеобразная символическая приватизация Красным всего мира (куда там Гитлеру с Наполеоном). Маркировано – значит освоено. Собачки тоже поднимают лапку на новом пустыре. И пластическая идея приватизации живым Красным из «Лаборатории Движения» внутреннего пространства мифа. Образ души и смерти, невесты и мумии, египетского жреца и Иоанна Крестителя, палача и мыслителя, преследователя и жертвы. Этим синтезом всеобщей приватизации – внешнего, мира дизайнерских форм, и мира горнего, и отличается этот перформанс на выставке.
Формат короткого перформанса на художественной выставке неблагодарен. Он служит дополнительным привлекателем энергии ци к культурному мероприятию. Что-то вроде фейерверка на барбекю. Или это высказывание художника в качестве еще одной работы в общем списке участников. Внимание зрителей разбегается между объектами, глаза привычно разыскивают косвенные признаки скорого приближения фуршета. На этой работе смотреть на другие вещи было невозможно. Потому что погасили свет. И горел только костер танца этих двух Красных. Одного из мира архитепических архитектурных форм, другого из мира архетипических мифологических образов. И оба были приватизаторами.