Нашему городу не привыкать к ограничениям. Географическое положение, сложные грунты, красные линии и усиленное внимание к тому, чтобы строения не возносились выше раз и навсегда утвержденных «столпов», нам не в новинку. И в смысле этики эпоха уплотнительной застройки не принесла ничего нового: фаворитизм, мелкие и крупные интриги, казнокрадство и недоплаты были верными спутниками архитектуры во все времена и у всех народов – где дорогостоящее искусство, там и искушение. С этой точки зрения критиковать корпорацию, затеявшую конкурс на проект застройки «заднего двора» Михайловского дворца, на мой взгляд, совершенно бессмысленно. Априори ясно, что владеют вышеупомянутой компанией не какие-нибудь Медичи, известные своей тягой к отравительству и кровосмешению, а вполне добропорядочные граждане. Лично меня настораживает другое – отсутствие архитектурных амбиций, совершенно несообразное масштабам предполагаемого вмешательства. Объекты, уже построенные корпорацией, принято хвалить за то, что они удачно вписались в окружающую среду. Но это везение крепких троечников, на которых не обращают внимания, так как в классе есть отличники и неуспевающие. Потомки часто подвергают переоценке строения, раздражавшие современников – такие как исполненный немецкой гордыни дом Зингера или магазин Елисеева, по-русски нахально заявляющий «вот я каков». Признаю, что сопоставление не совсем корректно – во-первых, я сравниваю здания общественного назначения с жилыми домами, а во-вторых, сооружения, поражавшие технологическими новациями, с новостройками, которые пребывают на уровне 70х годов прошлого века. Однако в любом случае отсутствие прижизненного интереса – симптом тревожный: хорошо или ничего говорят только о мертвых. Ну да ладно, хватит о прошлом: есть свежие признаки, по которым вполне можно предположить, что именно будет произрастать в двух шагах от Росси.

Прежде всего, подводя под предприятие культурный базис, застройщики вытащили из колоды заведомо битую карту. Потревоженная ими тень архитектора Свиньина могла бы рассказать весьма поучительную историю: зодчего лупили не за то, что он играл –то есть стер с лица земли часть прекрасного произведения Карло Росси. Архитектура вообще – штука жестокая, разрушение и созидание здесь часто идут рука об руку. Василия сгубила попытка отыграться: возведенный по его проекту корпус, в котором ныне размещается Этнографический музей, ясно показал, кто слон, а кто моська, и стал хрестоматийным примером саморазоблачения зодчего: хватило профессионализма и полномочий, да не достало таланта. Впрочем, хрестоматии в наше время читают редко, поэтому многие СМИ проглотили сию наживку вместе с крючком: дескать, известный (мы знаем, чем) архитектор, якобы собирался построить на облюбованном корпорацией месте что-то еще, но первая мировая война помешала ему осчастливить человечество воплощением очередной задумки. Тут речь уже не об эрудиции – о здравом смысле, и меру дарования покойника можно не учитывать, ведь никому не приходит в голову приделывать руки Венере Милосской или дописывать за Гоголя второй том «Мертвых душ». Вакханалию абсурда довершило высказывание директора Русского музея, который, если верить корреспонденту уважаемых «Известий», заявил, что согласился войти в жюри конкурса, ибо намерен «стараться, чтобы фасад нового здания повторял замысел Росси».

Спишем на журналистское косноязычие туманный оборот, привязывающий мысли Карло Росси к строению, о котором он наверняка не имел ни малейшего представления. Поговорим по существу. Стало быть, мы замахнемся на классицизм. Вера в рациональное мироустройство и социальную гармонию является такой же неотъемлемой частью этого стиля, как совершенные пропорции. Возможно, именно поэтому он «жил быстро и умер молодым» - аристократические реминисценции на тему античной демократии плохо вписывались в реалии буржуазного века. Возможно, именно поэтому последующие попытки натянуть классицистическую маску на морды деспотов с треском провалились. И именно поэтому нелепо превращать участников конкурса, каждый из которых обладает творческим почерком, в школяров, корпящих над прописями. В лучшем случае произойдет реинкарнация Свиньина – подражание подражателю, бледный список бледного списка…

Это понимают многие, в том числе – председатель КГИОП Вера Дементьева, выказавшая удовлетворенность тем, что при строительстве будут соблюдены высотные ограничения и слабую надежду на то, что «вдруг получится шедевр». Слово найдено. Единственное оправдание «уплотнению» - торжество высокого искусства. Разумеется, ни при каких условиях твердо рассчитывать на появление шедевра нельзя. Зато, заведомо отсекая от процесса современную архитектуру и всячески ограничивая полет мысли неоклассиков, мы можем гарантировать, что творческого прорыва не будет. Остальное – не так уж важно: надпись «здесь был Вася» неинтересна, даже если выполнена каллиграфическим почерком.