«Das Haus — интерьер на сцене»: архитекторы из Шанхая

Линдон, Ваш проект инсталляции жилого пространства Das Haus для следующей выставки imm cologne совершенно не похож на три предыдущих дома. Вы сами говорите о металлической раме, в которую заключены похожие на клетки контейнеры для мебели. Что скрывается за этим?

Мы хотим переосмыслить представления о доме и домашнем уюте и представить посетителям иную перспективу, приглашая их пройти по «дому» отчасти заданными маршрутами с ограниченными зрительными осями, как по музею домашних ритуалов. Мы хотим подвести их к вопросу, сколько в наших домах от убежища, а сколько — от клетки.

В смысле тюрьмы для обитателей или в смысле музейного хранилища?

В обоих смыслах. С одной стороны, нам кажется, что сегодня к слишком многим предметам мебели относятся как к дизайнерским объектам, а не как к предметам обихода. При этом напрашивается вопрос: действительно ли наша мебель должна прослужить всю жизнь? Кто кому служит? С другой стороны, мы задаемся вопросом об истинном характере домашнего быта, в чем бы он ни выражался — в пищевых привычках или в мебели.

Это ведь, скорее, вопрос уже философский?

Это один из способов пересмотреть собственную точку зрения. Возьмите птицу в клетке. Она в безопасности, ее накрывают по вечерам накидкой, ее кормят, она поет песни, которым ее научил хозяин, но главное ее свойство — красота. Она свободна по этой причине? А может, свободен голубь на площади Сан-Марко в Венеции, который в любой момент может получить пинка от прохожего или умереть от голода? Некоторые люди предпочитают дом с видом на сельскую идиллию — действительно ли они поэтому замкнулись в своем собственном мире, или замкнулись те, кто устраивает свою жизнь в хаотичном урбанистическом стиле и уверяют, что это именно те, другие, не знают настоящей жизни?

Как это можно изобразить?

Мы спроектировали двухэтажную конструкцию, в которой не только представлены интерьеры, но и обозначен маршрут для путешествия по всему «дому». При этом возникает сложная игра помещений внутри установленной нами сетки. Посетители могут увидеть клетки то снаружи, то изнутри, сами того не ожидая.

Вы первые архитекторы, оформляющие Das Haus, ведь до сих пор почетными гостями выставки были исключительно дизайнеры. Какое влияние эта задача оказывает на Вашу работу в качестве дизайнера и архитектора?

Во всем, что мы делаем, присутствует аспект связи с помещением, в том числе – и в нашей мебели. Мы хотим продолжить движение в этом направлении. С этой точки зрения Das Haus — очень интересный проект. Он подстегивает мое мышление.

Как Вы считаете, почему постепенное возрождение той традиции сочетать профессии дизайнера и архитектора в одном лице, которая началась с Ле Корбюзье и Адольфа Лооса и продолжалась до Арне Якобсена, прервалось на такой длительный срок?

Я думаю, что архитекторы в тогдашней Америке, где на фоне экономического роста возникало большинство новых проектов, теряли контроль над своими проектами и тем самым утрачивали свое влияние. Размеры всё увеличивались, все должно было выполняться всё быстрее, — подобная ситуация сегодня в Китае. Они отказывались от все большего количества задач: от оформления интерьера, выбора текстиля, мебели. В результате мы имеем мир узких специалистов. И именно с ними мы сталкиваемся сегодня, когда встречаемся с клиентами в Америке. Там есть специалисты по окнам, по дереву, по всему. Это приводит к тому, что никто не хочет делать первый шаг — мол, сначала ты что-нибудь нарисуй, а потом и мы сделаем какой-нибудь эскиз. С ума можно сойти. Поэтому в Китае мы неустанно повторяем: «Мы хотим вернуться к Ренессансу».

Но ведь потребность в специализации была реальной, не так ли? Ведь крупные архитектурные бюро сегодня могут работать над комплексными проектами только потому, что в их штате есть все специалисты?

Да, разумеется, это общая тенденция. И у нас тоже есть своя команда профессионалов, благодаря чему все междисциплинарное взаимодействие происходит внутри бюро. Все архитекторы думают, что умеют разрабатывать дизайн, а все дизайнеры думают, что умеют строить. Я так не думаю, но мы предоставляем им свободу действий, а потом вместе обсуждаем, что получилось. Все наши проекты — это результат постоянного диалога между этими дисциплинами, настоящая командная работа.

То есть тесное междисциплинарное сотрудничество, и при этом между специалистами самых разных национальностей?

Да, у нас работают представители более 20 национальностей. Но сейчас в этом уже нет ничего особенного, даже в Азии.

Но как ответственные лица, которые выбирают и вдохновляют, Вы и Россана наверняка придаете работам Neri&Hu своего рода азиатский акцент. Это в чем-то проявляется?

Я думаю, никогда не удастся избежать отражения в работе собственного социального опыта. Например, я очень интересуюсь деталями и пространством, но огромные пространства, потрясающие своими размерами, — это, скорее, не мое. Мы не склонны к широким жестам. Многое из того, что мы делаем, носит серийный характер, и в этом наше происхождение, возможно, проявляется ярче всего.

А чем вы отличаетесь между собой?

В нашей команде Россана — дизайнер с более выраженным мужским началом, а мне скорее свойственен некий женственный акцент. Ее дизайн грубее, у она жестче по характеру, в то время как я больше внимания уделяю деталям. Таким мы видим свой дизайн, и это определяет стиль нашей работы. Она не боится позволить вещам выглядеть безобразно, если при этом получится сильная концепция. Для меня главное условие — чтобы было приятно смотреть

Материала это тоже касается? Для своих интерьеров Вы часто используете материалы, производящие впечатление старых, верно?

При этом дело не только в эстетике. Мы принципиально предпочитаем натуральные материалы: натуральное, иногда даже сырое дерево, необработанный металл, природный камень. Нам было бы сложно работать в мире дизайна Карима Рашида. При всем уважении к его работам это не наш мир. Но мы используем старые материалы не ради них самих. Проекты Waterhouse или Design Commune Haus были, прежде всего, меморандумами. Мы сопротивляемся современному стремлению нашего общества разрушать старое только для того, чтобы построить что-то новое. Новое не всегда значит лучшее. Это наше убеждение. И если мы не заявим об этом, то никто в этом городе этого не сделает.

А как реагируют на это Ваши клиенты?

Им приходится соглашаться с нашими условиями, если они приходят к нам. Кажется, что многие просто хотят чего-то новенького. Но мы при работе над любым проектом сначала решаем, нужно ли избавляться от старого или его можно разумно интегрировать в новое. Оставлять что-то старое ради него самого или вписывать в новый проект в конечном итоге тоже неправильно, ведь в таком случае оно играло бы чисто декоративную роль.

А почему так мало проектов, подобных Waterhouse?

Архитекторам проще все сломать и начать с чистого листа. Но перед началом работы над зданием и выставочным залом Camper мы первым делом поинтересовались, должно ли это быть здание Camper, расположенное в Шанхае, или некое здание в Шанхае, в котором продаются товары Camper. И поскольку клиенту тоже понравилась идея сохранить немного того материала, из которого построен город, мы собрали дерево и металл с трех окрестных строительных площадок, где сносили дома, и заново скомпоновали этот материал при постройке выставочного зала Camper. Единственное подлинно новое в нем — это товары.

Почему Вы не боитесь таких больших затрат, решая вопрос о материале?

Материал важен, потому что иногда он может поведать историю, которая приоткроет для нас будущее. Этой идеей пронизан и наш вариант Das Haus для imm cologne 2015. Он призван показать, что нам нужно помнить прошлое, чтобы понимать будущее. Архитектура и помещения состоят из слоев, которые являются тенями нашего физического и эмоционального существования. Именно поэтому мы любим работать с зеркалами. В шанхайских жилых кварталах этот принцип постоянного наслоения различных пластов проявляется очень ярко. Но это не только китайский феномен, это можно встретить в любом городе. Так родилось и название для нашего проекта: «Улица воспоминаний».